Начальник стада
и опять-таки сие выкладывалось уже...но мне хочется, чтоб валялось еще и здесь.
читать дальшеОн прикрыл глаза рукой, словно хотел укрыться от несуществующего нестерпимо яркого света.
- Ты сияешь.
- Ну да. Как Луна светит отраженным от Солнцем пламенем - так и я около тебя, - она сказала это тем самым тоном, за который он полюбил ее. Только она могла говорить все эти бредовые вещи так, что они становились правдой.
Она молча посмотрела на медленно тлеющую сигарету. Затем неожиданно потушила ее в ладони и жестко посмотрела на него.
- Скажи мне, Солнечный Бог, твои язычники все еще верят в тебя? Или они забыли того, кому клялись в вечной верности? Наверное, ты жаждал слишком много крови, и они отвернулись от тебя...да можешь молчать и не говорить ни слова. Не отводи глаза, я знаю твой грех. То, что пожирает тебя изнутри и заставляет не спать, когда Луна всходит на небе цвета вина!
Такие встречи всегда заканчивались одинаково. Она забивалась в угол, а он, уходя, говорил:
- Я приду завтра. Жди, - это было больше похоже на приказ. Иначе завтра ее уже здесь не будет. Он усвоил урок.
Все получалось слишком странно. Еще месяц назад он не знал ни ее, ни этого проклятого здания, от которого волосы вставали дыбом.
Начало тоже было не слишком нормальным. Бар, где он частенько проводил дни, плавно перетекающие в вечера, был ни плох ни хорош. Заурядная обстановка, вмеру паршивое пойло, которое подавали безвкусно одетые девки с незапоминающимися лицами и потухшими глазами. Можно было поклясться, что в городе еще тысячи таких мест. Но он предпочитал именно это. Просто потому, что до дома отсюда было рукой подать. Бар находился, словно по закону жанра дешевого черно-белого детектива, прямо за углом (правда, если он был бы детективом, то посчитал бы, что у тех, кто на верху, не хватает воображения). Поэтому особо выбирать не приходилось. А ему и не нужно было. Выбор он считал слишком большой ношей для себя.
То, что в таком месте имелся свой телевизор, в принципе не было большой странностью. Странным было то, что одним днем чья-то тяжелая рука (а вдруг и просто само по себе) переключила программу с футбола на новости. Было ли это чьим-то злым умыслом или высшим проведением, а может и просто совпадением, неизвестно, но известно, что он был в баре в это время.
Сидя за барной стойкой, он неспешно потягивал пиво, как вдруг услышал свист и возмущенные крики. Оказалось, что всеобщее негодование вызвал телевизор, а точнее те самые новости.
- Эй, какой урод это сделал?!
- Там же наши ведут, самое интересное пропустим!!!
- Сволочи, дайте посмотреть нормально,а?
- Да тихо вы! Слушайте, че говорят-то...
Странным было и то, что все внезапно как-то замолчали и уставились на экран. А новости были не слишком утешительными.
Миловидная аккуратно накрашенная женщина передавала, что сегодня на улице *** девушка лет двадцати, забралась на десятиэтажное жилое здание и пыталась покончить жизнь самоубийством. К счастью, ее вовремя остановили. Внезапно сзади нее в кадре появились двое полицейских, под руки тащившие девушку, которая истошно кричала:"Отпустите меня!! Я ангел, Бог призвал меня!! Отпустите!!!!!...". Однако вскоре крики затихли ибо ее запихали в машину скорой помощи и увезли. Далее сообщалось, что ввиду буйного поведения, пострадавшую временно помещают в отделение психиатрической лечебницы до выяснения обстоятельств...
А в баре снова заговорили.
- Вот ненормальная...
- Да таких психов отстреливать надо.
- Переключай давай на футбол уже!!
Программу и вправду переключили на игру, и жизнь потекла своим обычным путем, словно и не было ничего. А он лениво поразмышлял над тем, стоит ли действительно отстреливать самоубийц и лишать их удовольствия умирать самим, затем допил свое пиво, расплатился и пошел домой. Стоит ли описывать его удивление, когда вечером того же дня он обнаружил себя не дома на диване, как и планировалось, а в холле психиатрической больницы (хотя он там никогда не бывал, каким-то образом он все же понял, где находится). Ни то как садился в автобус, ни то как ехал на окраину города, где, по его предположениям, находилась эта самая больница, - он не помнил. Все это могло бы показаться, мягко говоря, неестественным. Но что еще хуже, вместо того, чтобы направиться к выходу и уехать отсюда, он внезапно пошел к регистратуре. Подойдя, он назвал женское имя и фамилию. Дежурная, подозрительно посмотрев на него, спросила:
- Кем приходитесь пострадавшей?
- Мужем, - почему-то сказал он. Только вот он твердо знал, что был пожизненным холостяком.
- Палата №285. Учтите, через час прием посетителей прекращается.
Круто развернувшись, он зашагал по коридору, чувствуя на себе жалостливый взляд женщины. Отчего-то ему стало противно. Палата №285 была, вопреки его ожиданиям, пустой. "У психов каникулы что ли?" подумал он и хотел уже уйти, но вдруг увидел, что на одной из кроватей все же кто-то был.
На кровати, на спине, лежала девушка из выпуска новостей. Немигающим взглядом смотрела в потолок. Она была некрасива: спутанные черные волосы до плеч, угловатое лицо, неправильная линия губ. И сама она была какая-то нескладная, плоская и слишком худощавая. Он присел на край соседней кровати. Внезапно девушка, не меняя позы и не поворачивая головы, посмотрела на него. И хотя ее губы даже не дрогнули, он кожей почувствовал, что она улыбнулась. За одну такую улыбку ее уже стоило бы упрятать в психушку. - Ну здравствуй, - от неожиданности сердце чуть было не выпрыгнуло у него из груди. С тех пор он почти каждый вечер приходил к ней.
Иногда она вела себя почти как нормальный человек. Он оплачивал ее лечение, и врачи говорили, что ей должно стать лучше.
Вечерами он приходил к ней всего на час. Неспешно выкуривал несколько сигарет. Чаще всего он просто молча смотрел на нее, а она - в потолок. Но иногда они все же разговаривали. Она рассказывала о том, что случилось на крыше, когда Бог призвал ее к себе. Расказывала то, что видит глубокими ночами. Однако такие разговоры заканчивались в основном одинаково: внезапно она начинала обвинять его, называть грешником, обещать место в аду. "Видимо, ее чистая ангельская душа ненавидит меня, грешника", думал он и уходил, обязательно сказав, чтобы она ждала его. Иначе на следующий день ее уже здесь не будет, как бывало несколько раз.
Однажды одним таким вечером она сказала ему:
- Принеси мне завтра бумагу и карандаш.
- Зачем тебе?
- Ван Гог тоже все говорил:"Зачем мне кисти и полотно, я могу творить у себя в голове, и это станет реальностью" *, но я все ж не он, - усмехнулась она. - А ты все же принеси.
Он принес, а она стала рисовать. Неумело, но все же как-то по-детски трогательно. Конечно в этих рисунках, нарисованных рукой сумасшедшей, мало что можно было разобрать. Но одно можно было сказать точно: она с маниакальным упорством, достойным лучшего применения, рисовала два ангельских крыла.
- Почему ты рисуешь одно и то же?
- Господь наделил меня душой ангела, но забыл дать крылья. Без них я не могу попасть на небо. Когда закончилась бумага, и затупился карандаш, она подошла к стене и, вытащив грифель, стала рисовать два больших крыла. Закончив, повернулась к стене спиной.
- Смотри. Теперь у тебя теперь есть крылья. Ты довольна?
- Нет. Я не умею оживлять мертвые рисунки. А ты умеешь?
Он отрицательно покачал головой.
- Мне пора. Жди меня завтра, - сказал он, выходя из палаты. Как только дверь за ним закрылась, она посмотрела в его сторону и прошептала:
- Прости. Я не могу.
На следующий день он явился как обычно. Однако что-то было не так. Дежурная как-то затравленно посмотрела на него; было видно, что она старательно подбирает слова.
- Понимаете...вы главное не переживайте...ее уже ищут... - женщина опустила глаза. - Могу я пройти в ее палату? Дежурная удивленно округлила глаза, но препятствовать не стала:
- Пожалуйста.
В палате было действительно пусто. Словно с девушкой ушла сама жизнь. Сзади негромко кашлянули.
- Простите. Мне нужно поменять постельное белье. Он посторонился, пропуская вперед медсестру. Она стала медленно собирать наволочки и простыни. Его взгляд упал на девственно белые стены.
- Скажите, а где крылья?
- Что?
- Ну здесь на стене крылья были нарисованы...их закрасили?
- И вправду. Еще вчера были, но краски у нас нет, поэтому закрашивать их никто не собирался, - равнодушно пожала плечами женщина и вернулась к своему занятию.
Он присел на ее кровать. Внезапно он увидел нечто такое, что выбивалось из общей картины палаты. Белое перо, что лежало на полу. Он поднял его и поднес к глазам. Слишком большое, чтобы быть пером из подушки, оно наводило на мысль, что здесь побывала какая-то птица. Но на окнах были железные прутья решетки, а сами створы были надежно заколочены.
- Можете ее не искать, - он положил перо в карман и вышел из палаты.
Больше ни его, ни ее здесь никогда не видели.
8.07.06, на часах ночь.
light/dark? (c)
_________________________________________
* - Данная фраза является вымыслом автора и не имеет никакого отношения к художнику Ван Гогу.
и опять-таки, прошу не молчать, а высказываться *конструктивная критика приветствуется))*
хотелось бы узнать еще одну вещь. как вы думаете, что с ним случилось? куда он ушел?
читать дальшеОн прикрыл глаза рукой, словно хотел укрыться от несуществующего нестерпимо яркого света.
- Ты сияешь.
- Ну да. Как Луна светит отраженным от Солнцем пламенем - так и я около тебя, - она сказала это тем самым тоном, за который он полюбил ее. Только она могла говорить все эти бредовые вещи так, что они становились правдой.
Она молча посмотрела на медленно тлеющую сигарету. Затем неожиданно потушила ее в ладони и жестко посмотрела на него.
- Скажи мне, Солнечный Бог, твои язычники все еще верят в тебя? Или они забыли того, кому клялись в вечной верности? Наверное, ты жаждал слишком много крови, и они отвернулись от тебя...да можешь молчать и не говорить ни слова. Не отводи глаза, я знаю твой грех. То, что пожирает тебя изнутри и заставляет не спать, когда Луна всходит на небе цвета вина!
Такие встречи всегда заканчивались одинаково. Она забивалась в угол, а он, уходя, говорил:
- Я приду завтра. Жди, - это было больше похоже на приказ. Иначе завтра ее уже здесь не будет. Он усвоил урок.
Все получалось слишком странно. Еще месяц назад он не знал ни ее, ни этого проклятого здания, от которого волосы вставали дыбом.
Начало тоже было не слишком нормальным. Бар, где он частенько проводил дни, плавно перетекающие в вечера, был ни плох ни хорош. Заурядная обстановка, вмеру паршивое пойло, которое подавали безвкусно одетые девки с незапоминающимися лицами и потухшими глазами. Можно было поклясться, что в городе еще тысячи таких мест. Но он предпочитал именно это. Просто потому, что до дома отсюда было рукой подать. Бар находился, словно по закону жанра дешевого черно-белого детектива, прямо за углом (правда, если он был бы детективом, то посчитал бы, что у тех, кто на верху, не хватает воображения). Поэтому особо выбирать не приходилось. А ему и не нужно было. Выбор он считал слишком большой ношей для себя.
То, что в таком месте имелся свой телевизор, в принципе не было большой странностью. Странным было то, что одним днем чья-то тяжелая рука (а вдруг и просто само по себе) переключила программу с футбола на новости. Было ли это чьим-то злым умыслом или высшим проведением, а может и просто совпадением, неизвестно, но известно, что он был в баре в это время.
Сидя за барной стойкой, он неспешно потягивал пиво, как вдруг услышал свист и возмущенные крики. Оказалось, что всеобщее негодование вызвал телевизор, а точнее те самые новости.
- Эй, какой урод это сделал?!
- Там же наши ведут, самое интересное пропустим!!!
- Сволочи, дайте посмотреть нормально,а?
- Да тихо вы! Слушайте, че говорят-то...
Странным было и то, что все внезапно как-то замолчали и уставились на экран. А новости были не слишком утешительными.
Миловидная аккуратно накрашенная женщина передавала, что сегодня на улице *** девушка лет двадцати, забралась на десятиэтажное жилое здание и пыталась покончить жизнь самоубийством. К счастью, ее вовремя остановили. Внезапно сзади нее в кадре появились двое полицейских, под руки тащившие девушку, которая истошно кричала:"Отпустите меня!! Я ангел, Бог призвал меня!! Отпустите!!!!!...". Однако вскоре крики затихли ибо ее запихали в машину скорой помощи и увезли. Далее сообщалось, что ввиду буйного поведения, пострадавшую временно помещают в отделение психиатрической лечебницы до выяснения обстоятельств...
А в баре снова заговорили.
- Вот ненормальная...
- Да таких психов отстреливать надо.
- Переключай давай на футбол уже!!
Программу и вправду переключили на игру, и жизнь потекла своим обычным путем, словно и не было ничего. А он лениво поразмышлял над тем, стоит ли действительно отстреливать самоубийц и лишать их удовольствия умирать самим, затем допил свое пиво, расплатился и пошел домой. Стоит ли описывать его удивление, когда вечером того же дня он обнаружил себя не дома на диване, как и планировалось, а в холле психиатрической больницы (хотя он там никогда не бывал, каким-то образом он все же понял, где находится). Ни то как садился в автобус, ни то как ехал на окраину города, где, по его предположениям, находилась эта самая больница, - он не помнил. Все это могло бы показаться, мягко говоря, неестественным. Но что еще хуже, вместо того, чтобы направиться к выходу и уехать отсюда, он внезапно пошел к регистратуре. Подойдя, он назвал женское имя и фамилию. Дежурная, подозрительно посмотрев на него, спросила:
- Кем приходитесь пострадавшей?
- Мужем, - почему-то сказал он. Только вот он твердо знал, что был пожизненным холостяком.
- Палата №285. Учтите, через час прием посетителей прекращается.
Круто развернувшись, он зашагал по коридору, чувствуя на себе жалостливый взляд женщины. Отчего-то ему стало противно. Палата №285 была, вопреки его ожиданиям, пустой. "У психов каникулы что ли?" подумал он и хотел уже уйти, но вдруг увидел, что на одной из кроватей все же кто-то был.
На кровати, на спине, лежала девушка из выпуска новостей. Немигающим взглядом смотрела в потолок. Она была некрасива: спутанные черные волосы до плеч, угловатое лицо, неправильная линия губ. И сама она была какая-то нескладная, плоская и слишком худощавая. Он присел на край соседней кровати. Внезапно девушка, не меняя позы и не поворачивая головы, посмотрела на него. И хотя ее губы даже не дрогнули, он кожей почувствовал, что она улыбнулась. За одну такую улыбку ее уже стоило бы упрятать в психушку. - Ну здравствуй, - от неожиданности сердце чуть было не выпрыгнуло у него из груди. С тех пор он почти каждый вечер приходил к ней.
Иногда она вела себя почти как нормальный человек. Он оплачивал ее лечение, и врачи говорили, что ей должно стать лучше.
Вечерами он приходил к ней всего на час. Неспешно выкуривал несколько сигарет. Чаще всего он просто молча смотрел на нее, а она - в потолок. Но иногда они все же разговаривали. Она рассказывала о том, что случилось на крыше, когда Бог призвал ее к себе. Расказывала то, что видит глубокими ночами. Однако такие разговоры заканчивались в основном одинаково: внезапно она начинала обвинять его, называть грешником, обещать место в аду. "Видимо, ее чистая ангельская душа ненавидит меня, грешника", думал он и уходил, обязательно сказав, чтобы она ждала его. Иначе на следующий день ее уже здесь не будет, как бывало несколько раз.
Однажды одним таким вечером она сказала ему:
- Принеси мне завтра бумагу и карандаш.
- Зачем тебе?
- Ван Гог тоже все говорил:"Зачем мне кисти и полотно, я могу творить у себя в голове, и это станет реальностью" *, но я все ж не он, - усмехнулась она. - А ты все же принеси.
Он принес, а она стала рисовать. Неумело, но все же как-то по-детски трогательно. Конечно в этих рисунках, нарисованных рукой сумасшедшей, мало что можно было разобрать. Но одно можно было сказать точно: она с маниакальным упорством, достойным лучшего применения, рисовала два ангельских крыла.
- Почему ты рисуешь одно и то же?
- Господь наделил меня душой ангела, но забыл дать крылья. Без них я не могу попасть на небо. Когда закончилась бумага, и затупился карандаш, она подошла к стене и, вытащив грифель, стала рисовать два больших крыла. Закончив, повернулась к стене спиной.
- Смотри. Теперь у тебя теперь есть крылья. Ты довольна?
- Нет. Я не умею оживлять мертвые рисунки. А ты умеешь?
Он отрицательно покачал головой.
- Мне пора. Жди меня завтра, - сказал он, выходя из палаты. Как только дверь за ним закрылась, она посмотрела в его сторону и прошептала:
- Прости. Я не могу.
На следующий день он явился как обычно. Однако что-то было не так. Дежурная как-то затравленно посмотрела на него; было видно, что она старательно подбирает слова.
- Понимаете...вы главное не переживайте...ее уже ищут... - женщина опустила глаза. - Могу я пройти в ее палату? Дежурная удивленно округлила глаза, но препятствовать не стала:
- Пожалуйста.
В палате было действительно пусто. Словно с девушкой ушла сама жизнь. Сзади негромко кашлянули.
- Простите. Мне нужно поменять постельное белье. Он посторонился, пропуская вперед медсестру. Она стала медленно собирать наволочки и простыни. Его взгляд упал на девственно белые стены.
- Скажите, а где крылья?
- Что?
- Ну здесь на стене крылья были нарисованы...их закрасили?
- И вправду. Еще вчера были, но краски у нас нет, поэтому закрашивать их никто не собирался, - равнодушно пожала плечами женщина и вернулась к своему занятию.
Он присел на ее кровать. Внезапно он увидел нечто такое, что выбивалось из общей картины палаты. Белое перо, что лежало на полу. Он поднял его и поднес к глазам. Слишком большое, чтобы быть пером из подушки, оно наводило на мысль, что здесь побывала какая-то птица. Но на окнах были железные прутья решетки, а сами створы были надежно заколочены.
- Можете ее не искать, - он положил перо в карман и вышел из палаты.
Больше ни его, ни ее здесь никогда не видели.
8.07.06, на часах ночь.
light/dark? (c)
_________________________________________
* - Данная фраза является вымыслом автора и не имеет никакого отношения к художнику Ван Гогу.
и опять-таки, прошу не молчать, а высказываться *конструктивная критика приветствуется))*
хотелось бы узнать еще одну вещь. как вы думаете, что с ним случилось? куда он ушел?
@настроение: какое-то
-
-
27.09.2006 в 01:17Красиво написано, композиция обалденная.
И конец такой, как я люблю.
А о том, куда он ушел - это его дело, и только. Нам об этом знать не надо.
-
-
28.09.2006 в 13:07не, просто мя тут спрашивали об этом, вот мне и захотелось узнать, кто как считает. а ты значицца оставляешь ему право на частную жизнь. ок